Содержание

Асимметричный ответ

 

Ничто не предвещало беды, даже наоборот. ООО «Китеж-сервис» заключило крупный договор с университетом на поставку оборудования в лизинг. Это со стороны ООО потребовало значительных капиталовложений, но зато теперь ожидались ежемесячные аннуитетные платежи в приличном размере. Фактически общество кредитовало университет на весьма выгодных для него условиях. По истечении пяти лет часть оборудования должна безвозмездно перейти в собственность университета, а часть – уйдёт по остаточной цене.

Пришло время первого платежа по договору. Деньги пришли вовремя, но не в полном объёме, около половины. Сразу же пришло и письмо, в котором сообщалось, что университет отказывается от части оборудования и возвращает его, ссылаясь на недофинансирование. Разумеется, они готовы оплатить неустойку – согласно договору. В «Китеж-сервисе» сначала мало расстроились: оборудование продолжает оставаться в их собственности. Однако потом они связались с продавцом этого оборудования и поинтересовались, готовы ли те его принять назад. Оказалось, что готовы, но только за полцены. Поиски в других местах подтвердили зарождающийся страх: проблемное оборудование оказалось востребованным мало, и продать его теперь можно было только за половину цены или того меньше. Убытки от всего этого могли составить многие миллионы рублей.

При других обстоятельствах можно было бы заподозрить, что ООО как лизингодатель стало жертвой действий мошенников. В самом деле, это довольно распространённая схема, когда продавец предмета лизинга завышает его цену, лизингополучатель, связанный с продавцом так или иначе, отказывается от предмета лизинга, и лизингодатель в итоге обретает в полное владение предмет, который ему самому не нужен и который можно продать за значительно меньшую сумму. Однако все три участника лизинга были серьёзными организациями, к тому же была пройдена процедура госзакупок. Вряд ли между продавцом, который был представительством известной иностранной компании, и университетом существовала какая-то преступная связь. Просто оборудование было очень редкое, и настоящую его цену угадать было сложно. Это и подвело ООО «Китеж-сервис». Вот поэтому сейчас его генеральный директор сидел на столе и грустно смотрел в окно, за которым стояли желтеющие деревья, и ждал, когда же упадёт очередной жёлтый листочек.

– Мы все варианты с судом рассмотрели? – Не поворачиваясь, спросил он у своей помощницы.

– Да.

– И что, нам светит что-нибудь?

– Нет. Они заплатят небольшую неустойку, и всё, больше ничего нам не должны.

– А если всё же поискать, найти наконец хорошего юриста?

– Нет. В сущности, договор очень простой и понятный. Все бумаги были оформлены как надо. Зацепиться не за что.

– Даже теоретически?

– Теоретическая возможность есть всегда в судебных делах. Только вот практически... Все наши юристы, включая судей, закончили университет. Если мы даже и найдём хорошего юриста – из другого города, например – он будет противостоять сообществу наших местных юристов, возглавляемому университетской профессурой.

– Ваши слова разумны, конечно. Только вот я не думаю, что прямо вот так вот это сообщество поднимется и грудью бросится защищать университет. Да и мы не совсем лаптем щи хлебаем. Было бы за что зацепиться, мы бы зацепились.

– Взятку дать?

– Взятку... Взятку... Тут два «но» имеется. Взятка хороша в качестве соуса к основному блюду, а не в качестве самого основного блюда. Ведь университет тоже будет бороться за свои деньги, пусть они не смогут дать взятку в таком же объёме, что и мы, зато задействуют административный ресурс. И что в итоге победит? Лично у меня тут иллюзий нет. Это раз. А во-вторых, чего мы максимум добьёмся? Что суд обяжет университет передумать и оставить всё как есть? Взять себе всё оборудование, а нам выплачивать за него? Если даже и допустить такую фантастическую возможность, то в этом случае университет просто разорвёт полностью договор с нами. Имеет на это полное право согласно нашему договору. Мы тогда совсем ни с чем останемся.

– Значит, суд отпадает.

– Значит, отпадает. Значит, больше не на что рассчитывать. Потому что сами в конечном итоге виноваты. Как это мы так прошляпили! Купили оборудование, значит, по рыночным, по мировым ценам. А продать можем только за полцены. Почему это вообще так: в некоторых местах рынок работает, а в некоторых нет. Почему экскаватор я могу купить за десять миллионов и продать за десять миллионов? Почему для одних рыночные отношения всегда лицом, а для других через раз поворачиваются другим местом?

Директор был в сильно расстроенных чувствах. Он пытался совладать с ними, но у него не получалось.

– Я поехал домой. Выпью чего-нибудь и съем. Кино посмотрю какое-нибудь советское. Высплюсь. Завтра, может, и придёт что-либо на ум. А вы тоже, пожалуйста, пока подумайте. Может быть, и в этой безвыходной ситуации найдётся выход.

– Хорошо. Я подумаю.

 

 

* * *

 

– Придумали что-нибудь?

– Юридическим путём идти бессмысленно. Выторгуем себе два рубля, а людей распугаем.

– Согласен.

– Преступным, я так понимаю, мы тоже не пойдём. Значит, остаётся коммуникативный: с кем-то о чём-то поговорить, чтобы он тоже с кем-то поговорил, чтобы что-то согласовалось, решилось, чтобы в конечном итоге университет передумал и возобновил договор в полном объёме.

– Это хорошая идея для ток-шоу: поговорить, поговорить, поговорить – в надежде, что от этой говорильни мир станет лучше. С кем говорить, о чём говорить?

– Я не знаю. Пока не знаю.

– Вот то-то. Сегодня вечером я встречаюсь со своим одноклассником, он теперь доцент в университете. Может быть, через него я сумею что-то выведать, подходы нащупать. Приготовьте мне сегодня на вечер бизнес-сувениры получше, подороже. И завтра я, скорее всего, опоздаю. Не звоните мне. Попробуйте сами все вопросы решить.

– Хорошо.

 

 

* * *

 

Директор полулежал на кожаном диване. Лицо его было полно страдания – вчера он выпил слишком много. В руках держал старую, пожелтевшую и рассыпавшуюся от времени брошюру. На журнальном столике перед ним стояли сразу три пустые чашки из-под кофе и початая упаковка аспирина. Вместе с помощницей в кабинет вошла секретарша, которая составила на поднос грязные чашки. Она посмотрела вопросительно на шефа, тот слегка махнул в её сторону кистью. Уходи, дескать. Свою помощницу-красавицу он приветствовал той же кистью. На этот раз она взметнулась вверх, салютуя.

– Я придумал, – процедил сквозь зубы директор. – Мы будем распускать про ректора университета политические анекдоты. Вот я уже и пособие нашёл дома.

Левой рукой он бросил на журнальный столик жалкую брошюру. Помощница взяла её в руки. Название брошюры гласило: «Политические анекдоты: от Ленина до Горбачёва». Снизу стоял год издания: 1991.

– Кооперативное издание. Пять рублей за неё отдал в своё время.

Помощница не стала открывать «пособие», она положила брошюру назад на стол.

– Что же вы не читаете, – продолжал директор цедить сквозь зубы, – раз начальник при... глашает?

– Вам надо ещё отдохнуть. Полежите, я часа через два снова зайду.

 

 

* * *

 

– Какая гадость, какая гадость эти ваши политические анекдоты...

– Это не мои анекдоты, а ваши. Вы их купили.

– Столько анекдотов, а только один смешной! Леонид Ильич такой говорит: «Товарищи, у нас на политбюро наблюдается случай массового склероза. Вчера на похоронах товарища... товарища... Кстати, где он? Я один догадался пригласить даму на танец». Нет, надо так сказать: «Когда заиграла музыка, я один догадался пригласить даму на танец»... Что же вы не смеётесь?

– Я не знаю, кто такой Леонид Ильич.

– Это же Брежнев. Разве вы не слышали про такого генсека?

– Слышала и читала. Только в книгах инициалы были. Я не знала его имени-отчества.

– Ну конечно, вы же ровесница этой брошюры. К счастью, выглядите вы гораздо лучше...

– И что сказал ваш одноклассник?

– Сказал-то много всего. Я даже не знаю, что вам пересказывать и надо ли. Много разных историй про себя, про университет, про ректора, про родню её. Очень уж эту родню не любят в университете. Завидуют, наверное. Потом мы выпили, и одноклассник решил, что я могу его устроить к себе на приличный оклад. Он смеялся на весь ресторан и всем говорил, что я буду платить ему двести тысяч. Вот интеллигент хренов, подумал, что мне позарез нужен в фирме специалист по кейнсианству, по экономическим циклам, спекулировать на бирже призывал: «С моим-то умом! С твоими-то деньгами!» Когда уже совсем напились, я рассказал ему про свои проблемы и попросил срочно выяснить: чья это была инициатива и почему отказались от части лизинга.

– Вы были сильно пьяны?

– Мы оба были сильно пьяны. Заметьте, одноклассник-доцент выпил раза в три больше меня. За мой же счёт.

– Он может всё забыть.

– Я об этом тоже позаботился. Заранее – заметьте это! – я приготовил записку, в которой очень убедительно излагал инструкцию, что от него требуется. Эту записку я вставил приятелю в бумажник – так, чтобы торчала и было видно. Вряд ли он не заметит её. Сегодня вечером я жду его звонка. Если не позвонит, я сам ему позвоню. Будьте уверены, за обещанную премию он сделает всё в лучшем виде.

– А что там с анекдотами? Я не очень поняла.

– Понимаете... – директор немного смутился, – я утром проснулся, и мне в голову пришла превосходная идея. Тогда она показалась мне превосходной идеей. Мы будем распускать про ректора университета разные анекдоты, слухи. Она не выдержит, раскается и возобновит полностью лизинг. Ну теперь-то я вижу всю нелепость этого замысла. Придумаем мы смешные анекдоты про неё, будем распускать среди студентов и преподавателей. А никому они не нужны. Студенты знать не знают своего ректора – как вы имени-отчества Брежнева. Какое им до него дело?! А у преподавателей стукачество развито – дальше некуда. В университете сразу же вычислят первоисточник анекдотов и выкинут его. И вообще там надо быть белым и пушистым – как овца. Потому что тебя оценивают лишь по внешним параметрам, как профессионала тебя очень сложно оценить. Может быть, ты как учёный великолепен, зато плох как педагог. Или наоборот.

– Главное не в этом. Главное в том, что распусканием анекдотов и слухов мы можем лишь настроить ректора против себя. В нашем деле это никак не поможет.

– Да, да... Я это тоже понял. А ещё анекдоты распускают про выдающихся людей, а она, ректор, совершенно обычная женщина. И все это видят, все понимают это. Просто повезло ей в жизни...

– А вашего друга, надеюсь, мы на работу не берём?

– Господи, упаси боже! Он дурак, потому и враг. Вы не поверите, он мне, капиталисту, доказывал, что слово «капитализм» происходит от «копытализьм», то есть «лизать копыта». А «капитализм» это просто для благозвучия, чтобы не так обидно было.

– Может быть, он шутил.

– Может быть. Только у таких типчиков шутка это всегда полуправда, а правда всегда полушутка. Потому их и называют полудурками.

 

 

* * *

 

– Значит, докладываю. Вчера, как я и ожидал, позвонил доцент-одноклассник и рассказал то, что удалось вынюхать. Недофинансирование у них, действительно, имеет место быть. Но нас подкосило не это. У них там постепенно меняется схема финансирования. Мой друг, хотя и экономист, не смог внятно объяснить, что же это за схема такая. Что-то там какие-то электронные финансы, функции, услуги, аутсорсинг. Вот и всё. В университетской канцелярии посчитали и пришли к выводу, что надо аутсорсить часть персонала, но аутсорсить вместе с оборудованием. Поэтому они и отказались от части нашего оборудования – чтобы потом, предположительно, создать фирму-посредник, которая и возьмёт оборудование в лизинг, туда устроится персонал из университета, и с этой фирмой заключат договор на комплексное обслуживание.

– Получается... мы обречены. У университета имеется железный мотив отказаться от нашего лизинга. Этот факт у нас не получится обойти.

– Единственная возможность, как я сейчас полагаю, заключается в том, чтобы нам самим стать той фирмой, в которой будет числиться наше горе-оборудование и где будет работать горе-персонал университета на аутсорсинге.

– Ну положим... У нас будет оборудование, это даст нам некоторые преимущества. Я бы сказала, серьёзные преимущества. Плюс к этому – мы не останемся неблагодарными свиньями и поблагодарим ректора за доверие... Только этого мало. Компания будет создаваться под кого-то своего: под сына, под зятя, под двоюродного дедушку, под хорошего знакомого. Нам такую конкуренцию не выдержать. Разве что...

– Что?

– Породниться.

Генеральный директор посмотрел на свою личную помощницу. С её внешностью и её талантами она может породниться с кем угодно. Ведь есть же у ректора сынок любимый, она его к себе проректором по АХЧ устроила. Пусть он женат, пусть. Пусть у него буквально на днях сын родился, Женей назвали, пусть. Она запросто сможет отбить этого Виктора Степановича. Если и попадутся препятствия на пути, Она спокойно перешагнёт через них своими длинными прекрасными ногами. И всё, все проблемы сразу решатся, – если Она только получит от него отмашку. Она готова на всё, потому что во всём подчиняется, потому что сама так решила когда-то... И его миллионы сразу вернутся, можно не сомневаться.

Всё-таки директор всегда и во всём сомневался. Сейчас он оценивал вероятность того, что его помощнице удастся разрушить чужую семью, в 95%. Она просто подойдёт к Виктору Степановичу, ещё молодому человеку, и скажет: «Пошли со мной». Тот всё бросит и пойдёт за ней.

Директор сразу почувствовал себя несчастным. Ещё минуту назад он был просто озабочен нахлынувшими проблемами, сейчас же предстоял моральный выбор. Этот ужасный моральный выбор! Так сделаешь – плохо. Так сделаешь – тоже плохо. Когда моральный выбор, тогда всегда плохо. Директор старательно избегал таких ситуаций, когда может потребоваться этот самый моральный выбор. Всё должно решаться на разумном, рациональном уровне, а не в муках сомнения.

Сколько, сколько в мире директоров, готовых подложить в чужую кровать не только своих помощниц, но и даже собственных жён или дочерей! А он чем хуже?! Нет, нет, дурные мысли. Есть только проблема, надо думать только о том, что происходит здесь и сейчас. Что выгодно? Вот в чём вопрос. Отдать свою помощницу в жёны это значит остаться без помощницы. Когда он ещё такую найдёт себе, вырастит в нормального человека? Он останется без правой руки. Никто в трудный час больше ему не поможет дельным советом, помощью – от всей своей души, со всей готовностью. Это тоже принесёт ему много убытков. Только вот какие убытки более убыточны – вот в чём вопрос.

Идиотский способ разбогатеть... Нет, идиотский способ стать ещё богаче. Только вот, к сожалению, весь опыт жизни в бизнесе говорил о том, что нельзя отметать какую-то идею лишь только потому, что от неё воняет идиотизмом.

А она сидит и смотрит на него кротко, как ангел. И читает с его лица, как с открытой книги. Неудобно всё же. Молчание слишком затянулось. Очень не хочется терять такого хорошего помощника. А эмоции, эмоции буквально кричат: «Нет! Нет! Как ты будешь жить без неё?! Ты же её любишь, любишь! Твоя жизнь станет серой без неё! Другой такой не будет!» Но это всего лишь эмоции, нельзя давать им волю над разумом. Значит, решено? Отдадим её в лапы тиграм?

– Надо всё хорошенько продумать... Когда вы встречаетесь с Виктором Степановичем?

– С каким Виктором Степановичем?

Бедная, она ещё даже не знает имени-отчества своего будущего мужа.

– С сыном ректора, с вашим будущим мужем, – расставил точки над «i» директор.

– Я?

– Ну не я же.

– Вообще-то я думала, что это как раз вы будете встречаться с Викторией Степановной – дочкой ректора.

– Я! С этой уродиной?!

– Любви все образы покорны, – сострила помощница. – У вас прекрасно получится поладить с ней. Она некрасива, в возрасте, давно потеряла надежду выйти замуж. Я, по крайней мере, говорю то, что слышала. А вы обаятельны, холосты и в самом расцвете сил, да ещё богаты. Вам стоит только подмигнуть, и она ваша.

– Но я думал, что это вы выйдете замуж за Виктора Степановича.

– Согласитесь, вариант с вами более выигрышный, потому что вы становитесь полноценным членом семьи, при этом оставаясь на своём посту.

– Так... И как мы поступим?

– Придётся нам бросать жребий.

– Хорошо. Только давайте так: отложим жребий до шестнадцати ноль-ноль. Если мы с вами ничего лучше не придумаем, то будем бросать жребий, кому из нас распрощаться со своей молодостью. Вы согласны?

– Согласна. Встречаемся в пятнадцать ноль-ноль?

– Встречаемся.

 

 

* * *

 

– Знаете, что? Я часто думаю о том, что случилось бы со мной, если бы не распался Советский Союз. И я думаю, что всё равно я был бы начальником. Просто мне нравится руководить, и у меня получается это, и я вижу, что людям в моём подчинении хорошо. Был бы я советским директором, получал бы тысяч пятьдесят рублей – по нынешним ценам. Мало, конечно. Но, с другой стороны, образ жизни мой сильно бы не изменился. Разве что отдых стал попроще. Ездил бы в Крым отдыхать или Сочи. Пил бы обычное «Советское шампанское» и грузинское «Киндзмараули». Знакомился бы с обычными советскими девушками. Вместо устриц или фуа-гра ел бы пельмени и шашлык. Ах, ну да, ещё бы ездил на «Волге», а не «Мерседесе». Квартира была бы, конечно, хуже. Знаете, что? Если бы всё вдруг вернулось вспять, я бы не заплакал. Я этого не хочу, но и не заплакал бы, ни одной слезинки не пролил. Стал бы жить беднее, но зато избавлюсь от этих ядовитых облаков тотального идиотизма. Скоро нельзя будет излечиться от аппендицита без того, чтобы не переспать с заместителем губернатора по медицине. И ещё будешь счастлив, что этот зам на этот раз женщиной оказался. Вы видели, как они дороги ремонтируют? Думаете, они человека чинят лучше?

– Вы сейчас желаете открыть дискуссию? – вежливо спросила помощница.

– Нет, упаси боже! Просто я ничего не придумал.

– Зато я, кажется, придумала.

– Ну-ка, ну-ка.

– Мы совместим прежние две наши идеи: обратиться в суд и распускать анекдоты. Компромисс, так сказать, найдём.

– Компромисс между судом и анекдотами? Звучит забавно, но я не очень вас понимаю. Совсем не понимаю.

– Мы будем писать жалобы, но жалобы не обычные, а асимметричные. Мы будем жаловаться не на то, что нас кинули, а нас всё же обманули. Мы будем жаловаться на что-то другое, постороннее. Но в университете при этом должны будут понимать, что мы на них всё же обижены. Они будут терпеть, терпеть наши жалобы, а потом не выдержат, сдадутся, и всё вернётся на круги свои.

– Ха! Мысль ваша, конечно, забавная. Только вот вы рассуждаете, будто речь идёт не о миллионах, а о пустой бутылке, за которую дерутся бомжи. Да за эти миллионы университет тысячу жалоб стерпит. Да и где мы таких хороших жалоб насобираем? Нет, не годится. Готовьтесь к замужеству, ну и я вместе с вами.

– А вот и нет! Я про эти жалобы ещё вчера думала, но меня остановили подобные сомнения. Зато сегодня, после разговора с вами, я зашла в бухгалтерию, и там Ираида Дмитриевна как раз рассказывала про своего старшего сына. Этот сын учится в лицее, и вот там на уроке философии...

– Что, у нас сейчас в школе философию преподают? Отстал я от жизни.

– Нет, только в этом лицее. Так вот, философ рассказал ребятам, что он думает про устройство современного общества. Оно, дескать, всё состоит из огородов. Каждый занял себе огород, в котором и сидит. К другим не ходит и к себе никого не пускает. От таких отношений много проблем идёт. Вот я и подумала, что ректор университета работает не в университете, она работает в своём кабинете, который и есть её личный огород, который она окучивает и защищает от соседей. Чувствуете разницу?

– Пока не очень.

– Мы будем закидывать навозом огород ректора и больше ничей. Мы будем кидать и весело кричать: «На! Хватай! Это бесплатное удобрение!» И никто ей не поможет, потому что вокруг одни соседи. Они не враги, но и не друзья. Они будут стоять в стороне, улыбаться и наблюдать за нашей «благотворительностью».

– Можно уже конкретику? Я устал от ваших аналогий.

– Можно. Мы будем писать жалобы. Куда? Это мы посмотрим по характеру жалобы. Каждую жалобу начнём с того, что мы, ООО «Китеж-сервис», двадцать с лишним лет на рынке и так далее. Мы сделали очень много для развития региона, мы относимся к числу крупных налогоплательщиков и работодателей. Мы вносим вклад в развитие культуры. В частности, совсем недавно на выгодных для университета условиях мы поставили им оборудование...

– Это для того, чтобы ректор поняла?..

– Да, чтобы она осознала, за что ей устроили такую порку. Далее мы описываем ситуацию с тем, как мы заинтересованы в качественной подготовке молодых специалистов, как мы и как вся область сильно от этого зависит. И вот оказывается, что не всё так гладко на планете Земля. Мы обратили внимание, что в университете такой-то бардак. В этом бардаке, к сожалению, виновата ректор. Мы ей не можем объяснить то, как надо делать, потому что не разбираемся в предмете. Поэтому просим, по-дружески просим, по-хорошему, – пусть компетентная организация объяснит ректору то, как надо делать, а как не надо. С уважением, с любовью, подпись и... всё.

Наступило время помолчать. Когда оно закончилось, директор сказал:

– Я вижу, вам на самом деле замуж не хочется. А что с предметом жалоб? Где мы их будем брать?

– Придётся нам с вами открыть «Закон об образовании», тщательно его изучить, потом другие законы, постановления, приказы, письма разные, стандарты. На сайте университета много разных документов размещено, вот их-то мы и будем критиковать.

– А вам не кажется, что у них там проверки постоянно разные? Уже всё проверено-перепроверено на сто раз. Вряд ли мы что-то найдём существенное.

– А кто проверяет проверяющих? Никто. Они ищут что-то одно, что лежит на опушке леса, а не глубоко в чаще. И ещё надо учитывать, что внутри университета отношения рыхлые, те же огородные. В одном кабинете не знают, чем занимаются в соседнем. В такой обстановке очень легко накосячить в своей работе, не говоря уже про коллективные задачи. Вот эти косяки мы и будем собирать. Вы же сами как-то сказали, что один ум это хорошо, а два – в пять раз лучше.

– Постойте... Дайте подумать... Я хочу сформулировать... Значит... Огородники по своей природе индивидуалисты... Они инертный газ...

– Благородный газ.

Разумный аспирин

– Ага, благородный газ... Они ни с кем не вступают в отношения... в сложные отношения... в сложно-доверительные отношения. Поэтому разум их ограничен собственной башкой... Никогда им не стать хотя бы этиловым спиртом, а уж тем более молекулой ДНК! Поэтому типичный огородник косячил, косячит и будет косячить. Не получилось у меня одной фразой сказать...

– Ладно, не во фразе дело, потом придумаем. Главное, что мы друг друга поняли, и что у нас есть хорошая возможность отыграть свои позиции или даже ещё продвинуться дальше – за счёт аутсорсинга.

– И последнее. Вам не кажется, что ректор может сильно обидеться и потом будет мстить?

– Обидится, конечно обидится. При возможности отомстит, но месть это будет мелкая, хотя и злобная. В масштабах наших проблем это можно не учитывать.

– Ну что же... Значит, за дело. Будем осваивать эту педагогическую бухгалтерию. И учти, у нас с тобой на всё про всё три дня, не больше. Лучше, чтобы первая жалоба была готова уже послезавтра. Всё бросайте. Я тоже всё брошу, пусть секретарша разгребает. Никому ничего не говорите. Действуйте в обстановке секретности. Встречаемся через каждые два часа, обмениваемся наработками. На сон у нас... На сон... Будем спать, как получится.

Это «учти» и «с тобой» из уст чёрствого директора прозвучало чуть ли не эротично.

 

© Алексей Карманов, 2015

Написано 02.10.2015. Последнее изменение 9.07.2019.

 

Содержание