Содержание

Он и Она

 

Она смотрела на яркий огонёк солнца между листвой. Солнце появилось между двумя листочками. Оно медленно двигалось и стремилось скрыться за тем листочком, который побольше. Вот оно скрылось – листочек тут же преобразился, окрасился ярким зелёным внутренним светом. Прошло какое-то время, и солнце появилось с другого его края. Опять яркий луч ударил в глаза.

Она лежала за кустами и собиралась умереть. Утром Она пришла в этот парк, зашла в дальний его угол, отошла с дорожки за кусты. Там и улеглась. В общем-то Она не знала, получится ли умереть сегодня или не получится, но надеялась на это.

На самом деле, надеждой это чувство назвать сложно. Она была так голодна и слаба, что ничего уже не чувствовала, ничего ей не хотелось. Или наоборот – ничего ей не не хотелось. Мимолётное чувство надежды промелькнуло перед тем, как Она упала в кусты. Промелькнуло и исчезло. Даже чувству надежды нужна энергия, калории, а их не было.

Можно сказать, что Она уже была полумёртвая. Из всего живого в Её душе осталось только зрение. Только зрение связывало Её с этим миром, только оно хоть как-то удерживало внимание. Солнце продолжало слепить, возникло неприятное ощущение, глаза закрылись. «Открою ли я их?» – подумала Она.

Тут появилось ещё одно неприятное чувство. Не сразу, но до Неё дошло, что кто-то пнул Её под рёбра. Сильно или слабо – Она не знала. Открыла глаза, увидела мужчину. К Ней на время вернулся слух, Она услышала речь этого мужчины – непонятную, неразборчивую. Кое-как всё же удалось разобрать кое-что. Этот мужчина требовал с Неё денег. Две тысячи рублей. Когда-то они были знакомы, Она взяла у него в долг. Правда это или нет – Она не знала. Лицо мужчины было чем-то знакомо, поэтому, скорее всего, он требовал деньги законно.

Мужчина поволок Её за руку из кустов на дорожку. Там он продолжил избивать бедное уродливое существо – Её. От каждого пинка всё Её тело отлетало в сторону, такое оно было лёгкое. Со стороны это можно было бы принять за то, что какой-то очень злой мужчина пинает притащенный сюда манекен из магазина. Но этот манекен был живым организмом, в нём едва-едва, но теплилась жизнь. Этот организм помирал от голода.

В это сложно поверить, но вот и в двадцать первом веке есть люди, умирающие от голода. Человек может просить милостыню, но не просит её. Кто-нибудь бросил бы ему десять или двадцать рублей. И эти деньги уже бы решили насущную проблему человека – поесть. Он мог бы на эти деньги купить булочку в магазине и съесть её с наслаждением. Если у него есть квартира – ещё лучше. Можно купить дешёвой крупы и сварить кашу, и это очень хорошо, это очень много еды. Но у некоторых людей нет ни квартиры, ни плиты. Самое главное – у них нет способности унижаться. Полбеды – выклянчить двадцать рублей. Другие полбеды – сходить в магазин и купить булочку. Это ещё хуже. Все в магазине понимают, что ты на последние деньги пошла и купила булочку. Всем тебя жалко, все отводят глаза. А некоторые дети, увидев прореху в кофточке, показывают на неё пальцем и весело смеются. Такие они – жестокие цветы жизни.

Тем временем на дорожке появился третий персонаж, Он. Мужчина, довольно упитанного телосложения, невысокий и нормально одетый, шёл и курил. Скорее всего, это и было причиной, по которой Он сюда забрёл – желание прогуляться и покурить в парке, но не на виду у всех людей. Ему пришлось остановиться и попытаться понять ситуацию. Некий неприятный мужчина, которого легко можно было обозначить словом «гопник», пинал, но не изо всей силы, правда, бездыханное тело. Женское, предположительно. Первой мыслью почему-то стало: «Гопник заманил сюда свою тёщу, убил её, а теперь издевается над трупом».

Не вмешаться было невозможно:

– У вас всё нормально?

– А чё она?! Да какое нормально! Эта сука одолжила у меня две тысячи два года назад. До сих пор отдаёт. А я что? Мне эти деньги с неба что ли просыпались? – ответил разгневанный гопник и ещё раз ударил лежащую женщину.

Он посмотрел на Неё – слабое чувство жалости ранило его душу. Холодную, кстати, и расчётливую. «Надо выкупить её. И варианта иного нет», – молнией мелькнула мысль.

Он перешёл на «ты», сказал гопнику: «Слышь, давай договоримся, я выкупаю её долги, теперь она моя должница. Вот тебе пять тысяч – долг плюс проценты. Я думаю, этого достаточно». Гопник был уже в возрасте, наученный опытом. Он взял деньги без промедления, молвил: «Ну ладно, бывай!» и быстро ушёл. А Он остался с Ней наедине. И что теперь?

Это был чертовски хороший и правильный вопрос. Что теперь? Вызвать «скорую»? Дать им ещё пять тысяч, чтобы они забрали эту бомжиху в больницу? Ну они возьмут и то, и другое. Только до больницы не довезут, выбросят где-нибудь. Ну и к тому же она, вероятно, и не больна, просто очень голодна и слаба. «Надо, значит, покормить её», – ещё одной молнией мелькнула мысль. А как? Сбегать в магазин и принести еду сюда? А где тут ближайший магазин? Далеко, кажется. Не очень хорошо оставлять её в таком состоянии. Значит, надо отвести её в какое-нибудь кафе. Что тут рядом? Кажется, недалеко какая-то шашлычная. «Ну вот, пойдём туда».

«Вы можете идти?» – наконец обратился Он к Ней. Она не могла. Всё, на что была способна, – смотреть. Даже не видеть – просто смотреть. Она лежала, не отвечая. Минут через пять Ей показалось всё же, что способна ещё встать и стоять. Всё ещё молча, Она начала процесс придания своему телу вертикального положения. Сытому голодного никогда не понять. Для сытого всё просто: захотел – встал, захотел – лёг. Для Неё подъём стал сложным и длительным процессом. Со стороны могло показаться, что она не встаёт, а собирается в вертикальную конструкцию.

Когда Она встала, Он оглядел Её с ног до головы. Это было жуткое и жалкое зрелище. Она была высока, сильно выше Его, примерно метр восемьдесят пять. При этом была ужасно худая. «Анорексия» – мелькнуло слово. На ногах были старые, изодранные джинсы. Ну это нормально – многие в таких сейчас ходят. Но вот с кофточкой была явная проблема – на груди висел лоскут, вырванный буквой «Г». Через прореху виднелось что-то, похожее на женскую грудь – бюстгальтера у бомжихи не было.

Она заметила, куда пал Его взгляд. Пришлось поднять левую руку, приложить лоскут на его законное место. Так Она и стояла, не опуская руку. «Ну вот и как с ней такой пойдёшь в шашлычную?» – подумал Он. Вопрос был разумный, и пришлось искать на него разумный ответ. Выхода нет – придётся пожертвовать пиджаком. Новым ещё, любимым пиджаком. «Назвался груздем – полезай в кузов» – всплыла в уме пословица и вызвала прилив раздражения. Пришлось взять себя в руки, снять пиджак и протянуть его женщине. Та безразлично взяла его и с четвертой или пятой попытки сумела натянуть. Всё это время Он пялился на снова открывшееся окошечко в кофточке.

Медленно они двинулись к шашлычной. Её качало, Она поминутно спотыкалась и оступалась своими босыми ногами. Несколько раз Она останавливалась, чтобы отдышаться. Сердце учащённо билось, дышать было сложно. Ему несколько раз хотелось предложить Ей руку. Но Он брезговал прикоснуться. Вдруг у Неё вши или какая-то заразная болезнь? Ещё, весьма вероятно, Она рылась на помойке. Он и так для неё уже много сделал, зачем ещё прикасаться к Ней?

Официанты были категорически против их присутствия на территории заведения. Их смущал вид бомжихи. Она, конечно, была завёрнута в мужской пиджак, снизу торчали худые ноги в обычных джинсах. Но вот лицо,.. волосы,.. руки,.. запах... Пришлось дать им на чай авансом, и хорошо дать. Он и Она сели и уставились друг на друга.

Сложно было сказать, сколько ей лет. Но она при внимательном рассмотрении оказалась явно моложе, чем сначала показалось. Лет двадцать пять – тридцать, скорее всего. Спросить? Неудобно как-то. Всё же она женщина. Да и не важно это. Важно то, что с ней дальше делать. Надо накормить. Вот только чем? «Да хоть чем, она же голодная!» – это был не ответ. Она не ела, видимо, очень давно. А вдруг она не ела уже три дня? А он ей сразу даст какого-нибудь острого салата, лука там маринованного или ещё что. У неё желудок сразу из строя выйдет. «А это как называется?» – сам себе Он задал вопрос, но ответить не смог.

Надо какую-то лёгкую еду. Только вот что? «Фруктов, может, попросить каких-нибудь... Нет, и у меня иногда от фруктов неприятно в желудке, а её сразу скрутит... Овощи... вряд ли тут найдётся простая тёртая морковка. Шашлык? Пожалуй, можно. Только куриный. У курицы лёгкое мясо. И хлеба немного. И чая сладкого... Или пива? Или чай? А может водки? Да ну, дрянь такую предлагать голодной женщине! Нет, пиво или чай. Чай или пиво. Кстати, у неё может быть и обезвоживание тоже. Попрошу-ка я и пиво, и чай. 0,25 пива и 0,25 сладкого чая. У них, наверное, нет пива 0,25, только 0,5. Не суть, попрошу налить стакан... И немного печенья сладкого. А есть ли тут печенье?..» – От последнего вопроса Он опять немного впал в раздражение. Как удобно ходить в супермаркет: есть там всегда и печенье, и пиво разное, и фрукты, и морковка, и всё остальное. А в таких заведениях всегда то одного нет, то другого.

И на самом деле в шашлычной печенья не нашлось, были зато вкусные на вид кексы. Он осмотрел подозрительно их и заказал два. Довольно скоро принесли шашлыки с хлебом. Потом поставили два стакана с пивом и две чашки с чаем. Себе Он заказал то же, что и Ей. Они принялись за еду.

Сначала Она ела довольно медленно, терпеливо. Потом Он уловил в ней заметное дрожание. Она стала есть судорожно и ничего не могла с этим поделать. Чем дольше Она ела, тем больше походила на собаку, голодную собаку, которой добрый прохожий бросил сардельку. Он счёл необходимым воззвать к её разуму: «Вы бы ели помедленнее. Вы, наверное, давно не ели. Как бы вам плохо не стало».

Она ответила коротко: «Да». Впервые Он услышал Её голос. Обычный голос обычной женщины. С зубами у неё тоже было всё нормально: они были ровными, хотя и желтоватыми. Зубы впивались в куриное мясо, и казалось, что каждый из них этому обстоятельству несказанно рад.

Доели и допили они одновременно. Было видно, что Она не наелась – перед Ним до сих пор сидел голодный зверёк. Он тоже не наелся. С удовольствием повторил бы заказ один или даже два раза, но нельзя. Ей может стать плохо. Воцарилось молчание. Они смотрели друг другу в глаза и не знали, что сказать. Наконец Она произнесла первую свою длинную фразу: «Я вас прошу, закажите ещё, пожалуйста, воды». Она не только не ела давно, но и не пила тоже.

Принесли минералку без газа. Завязался разговор. Говорили, конечно, про Неё. Жизнь женщины, понятно, не задалась. И не задалась уже давно. Родители развелись. С папой случился инсульт, и он умер. Мама погибла на работе. Осталась одна бабушка. Она слепая и очень вредная. Женщина не может с ней жить под одной крышей, а больше у Неё нет никого. Да и не женщина Она ещё в общем-то, Ей всего лишь восемнадцать лет.

Эти слова потрясли Его больше всего. Ей всего лишь восемнадцать лет! Жизнь только началась и сразу закончилась? Он спросил про образование – Она, оказывается, бросила школу посреди девятого класса. Ему захотелось помочь Ей. И это желание всё больше завладевало его разумом. С желанием надо было бороться. И Он стал лихорадочно обдумывать его, критиковать со всех сторон.

Сложно ли ему помочь ей? Нет. Он генеральный директор и основной владелец компании. Не самой маленькой, между прочим. Ну а какую выгоду он может с неё поиметь? Пока только одни расходы. Устроить уборщицей у себя? Но у него уже работают три уборщицы, и больше пока не нужно. Уволить кого-то из них нельзя, они исправно выполняют обязанности. Уволить под надуманным предлогом? Себе дороже, отношение коллектива к нему изменится. Ну и устроил бы её уборщицей – в чём выгода-то? Промелькнула чёрно-юморная мысль: «На органы её пустить необразованную такую и без жилья – только так можно отбить деньги для гопника, пиджак, чаевые».

Но Он был предпринимателем, всю жизнь привык сам решать свои проблемы. В конце концов разум – главное Его оружие. «Вернёмся к первому вопросу, – продолжал он размышлять про себя, – сложно ли мне помочь ей? Нет. А может ли она помочь мне? Может ли вернуть потраченные на неё деньги? Да, может. Если она будет делать крутые и важные для меня вещи. А как она это может делать без образования? Никак. И это есть самый железный здесь факт. От этого факта никуда не скроешься».

Солнце продолжало бить сквозь зелёную листву. На Его лице плясали яркие отблески, разъединенные полутенями. Она спокойно наблюдала за этими пятнами. Может быть, от этих пятен сейчас зависит Её жизнь, а может быть, и не зависит. Подул лёгкий ветер, который отодвинул ветку дерева. И теперь яркий свет залил лицо мужчины, который не выдержал, достал тёмные очки и надел их. «Никак?.. Никак?.. Ну разве что, будучи моей помощницей...»

Так у Него мысли приняли новое направление, очень неприятное. Внешне он продолжал неспешный разговор, но внутри лихорадочно мысли сменяли друг друга: «Помощницей? Бомжиху? Ты с ума сошёл! Назови хотя бы одну причину, по которой я мог бы сделать личной помощницей её, а не какую-нибудь красотку – выпускницу юридического или экономического факультета! А можно и не красотку, можно парня какого-нибудь расторопного. Мне ведь стоит только дать объявление... А почему я его до сих пор не дал?.. Потому что боялся. Мне личный помощник нужен, весьма нужен. Но личный помощник всегда может стать личной крысой-стукачом или личной бомбой под задом... А она...»

Теперь внимание сконцентрировалось на Её личности: «Если она даже очень сильно захочет тебя предать, то не сможет. Ей воспоминания не позволят: эта взятка гопнику, пиджак, минералка... Она молода. Если клетки её мозга не подохли с голода, она будет с удовольствием учиться, развиваться. Не так уж много требуется от личного помощника: терпение, мелочность, разум, кое-какие знания. Но я довольно быстро научу её тому, что надо... А если возьму гламурную дуру? Она до конца будет оставаться гламурной дурой, хоть ты пистолетом ей угрожай. Что бы я ей ни говорил, как бы её ни мотивировал. А эта... Если её откормить, она будет нормально выглядеть. Сейчас она похожа на скелет Буратино, но это сейчас. Рост у неё хороший... Лицо страшное, но без дефектов, без уродств... Глаза тусклые, но это от голода... Чем я рискую? Мне добавится репутация чудака? А меня это смущает? Для своего оправдания можно много разных слов придумать. Ну а с ней... от неё можно будет избавиться, если что. Пристроить всё же куда-нибудь...»

Он сначала решил спросить у Неё, согласна ли она работать в его компании. Тут был свой резон. Этот вопрос можно было так поставить, что Она откажется. Они разойдутся, и всё будет хорошо, как раньше. Пусть Она откажется, пусть!

Но тут Ему пришло на ум, что Она ведь и на самом деле может отказаться. И жизнь Её тут сразу кончится. Пусть Она пришла немного в себя, глюкоза и другие питательные вещества взбодрили. Но речь Её была не очень связной, какие-то высказывания отдавали бредом. Она не контролирует себя. Не подумав, согласится. Не подумав, откажется. Сейчас Он должен решать за Неё. Нет у Неё сейчас права голоса никакого.

 

 

* * *

 

«Дважды два это всегда четыре». Он извинился и покинул столик. Ему надо было позвонить завхозу. Дело в том, что в их организации была небольшая служебная гостиница, состоящая из двух номеров. В ней останавливались разные гости, приезжающие уладить те или иные дела. Изредка разрешалось на несколько дней поселиться в гостинице тем сотрудникам, которых выгнали из дома жёны.

– Фёдор, слушай, тебе задание. Подготовь первый номер. Через час-полтора я привезу гостя, вернее гостью. Слушай меня внимательно, возьми обязательно в столовой какое-нибудь блюдо диетическое. Ну там, пюре с рыбой. Одну порцию, небольшую. Масла чуть-чуть. Положи в холодильник в номере. На столик положи один пакетик чёрного чая... Что? Там стоит целая упаковка? Убери из номера упаковку, оставь один пакетик. Так надо. Положи один пакетик сахара. И ещё упаковку печенья. Ну есть такое, «Юбилейное». Небольшую упаковку, ты понял? Больше чтобы никакой еды не было.

Вернулся к Ней. Разговор продолжился. Выждав удачный момент, Он с нажимом начал: «Знаете, мне нравится с вами общаться. Давайте я вас устрою к себе на работу. Будем чаще встречаться. Не отказывайтесь, пожалуйста. Сделайте мне одолжение. Будете личной моей помощницей. Так надо. Это не очень сложно: бумаги разобрать, иногда курьером поработать, ну и так далее. Оплата нормальная. Всё солидно. Завтра уже можете аванс получить. На время поселитесь в нашей гостинице. Номера маленькие, но вполне уютные». Прозвучало немного сумбурно, но Ему нужен был результат. И Он получил его. Она согласилась.

Надо было выждать время, чтобы успели подготовить номер. Поэтому возник вопрос: «Вы, случайно, не курите?» Она ответила: «Я бросила». Прозвучало это не очень убедительно. Он понял, что у Неё просто нет денег на сигареты, как и на всё остальное. Они пошли по дорожке, чтобы скрыться от людских глаз. Он и Она медленно ходили, курили тонкие сигары и обсуждали предстоящую работу. При этом оба даже не заметили, как прошли мимо того места, где впервые встретились.

Два раза разговор прерывал входящий вызов. Первый раз Он извинился и отошёл в сторонку. Звонил завхоз. Оказалось, что в столовой нет ничего диетического. Вообще только салат со спаржей остался. И ещё оказалось большой проблемой найти пакетик с сахаром.

– Ну и что, что нет в столовой ничего. Пусть приготовят. Договорись. Так надо. Пюре с рыбой, немного масла... И что, во всей нашей организации нет ни одного пакетика с сахаром?.. Не надо мне рафинад, и песок не надо... Должен быть пакетик с сахаром... Ну так в аэропорт съезди, там должны быть... Знаю, что далеко и долго... На вокзал, там в ларьке или у проводниц купишь... Ну да, тоже долго. Тогда так: возьми на компьютере нарисуй. Ну там две синих полоски, две красных, в центре напиши «САХАР 10 ГРАММ», распечатай на цветном принтере. Вырежь. Склей. Только сахар не забудь внутрь насыпать. Две чайные ложки. Ты понял? Так надо. И шрифт нормальный выбери, без засечек. Сделай два таких пакетика. Выбери, который получше получился, положи его в номер. Другой мне в приёмную – я проверю твою работу. Это важно, так надо. Ну, давай.

Через десять минут завхоз перезвонил. Уже не отходя, Он сказал:

– Да, Фёдор.

– А как пишется: «10 грамм» или «10 граммов»?

– Не знаю я, поищи в интернете.

Сразу после разговора с завхозом пришла запоздалая мысль, что во многих, если не во всех, кафе тоже можно найти пакетики с сахаром. Он сначала хотел перезвонить, но потом подумал, что Фёдор мог бы и сам проявить инициативу. Не надо постоянно помогать подчинённым, а то на шею сядут.

Они погуляли ещё, потом сели в машину и поехали на работу – в гостиницу. Он самолично и быстро завёл Её в номер, стараясь, чтобы их никто не увидел. Первым делом там в глаза Ему бросился странный пакетик с сахаром. Этот пакетик был совсем ручной работы и не мог не вызвать улыбку. Сделан он был довольно топорно, и написано на нём было: «САХАР 10 гр.» Но Она вряд ли это заметит. Обратив Её внимание на холодильник и микроволновку, Он удалился.

САХАР 10 гр.

Пока не сел в машину и не завёл мотор, Он размышлял. Дума его была не о Ней, не о дурацкой ситуации, а об этом пакетике сахара. «Почему же так получается? Всё разумное так же нелепо, как этот пакетик сахара. Нелепо, ужасно нелепо, а без этого никуда. Когда я учился, когда служил в армии, жизнь казалась сложной задачей, которую надо решить. У этой задачи есть одно решение, и надо его понять. А сейчас мне жизнь кажется простой и нелепой. Потому что вся она состоит из таких вот самоделок, как этот псевдопакетик».

Только закрылась дверь, как Она жадно схватила тарелку, быстро съела рыбу и пюре, не разогревая. Приготовила себе чай, насыпав в него половину «псевдопакетика» сахара. Съев полпачки печенья, Она заварила ещё раз тот же пакетик. Высыпала в чашку остаток сахара. Всё выпила, доела печенье, подобрала крошки. Ей стало довольно хорошо. Она бы ещё поела чего-нибудь, но еды больше не было. Ни в холодильнике, ни в шкафу, ни под кроватью.

Теперь очень хотелось спать. Но Она пересилила себя, сходила принять душ. Вышла через пять минут из ванной комнаты, не надевая халат. Посмотрела на себя в зеркало... Пришлось вернуться в душ и мыться там основательно около часа. Потом только надела на чистое тело халат, вышла и тут же завалилась спать на широкую кровать. Легла при этом почему-то на самый край. В животе немного кололо, но больно не было. Стало совсем хорошо. Просто превосходно.

Сон был не очень глубоким, Она часто просыпалась. Проснувшись, не верила. Но снова заснув, верила. И там во сне, кажется, было много людей из её прежней жизни. Она подходила к каждому и спрашивала его: «Господи, за что мне такое счастье? Я ничего хорошего ещё в своей жизни не сделала». Серые люди стыдливо отводили свои глаза и не отвечали.

 

 

* * *

 

Прошло семь лет. Она стала совсем другим человеком, ну совсем. Во-первых, теперь Она была такой красавицей, что лучше и не сыскать. Могли бы быть другие женщины и девушки столь же прекрасные, но красивее – нет. В Ней всё было совершенным. Она уже не была тем дистрофиком-анорексичкой, «скелетом Буратино». Молодое тело быстро наполнилось положенными ему соками и приняло форму, задуманную природой. Небольшое лечение, косметические процедуры, визиты к стилистам – и Её стало не узнать. Мужчины, женщины, дети – все не могли не смотреть на неё, Она неодимовым магнитом притягивала всеобщее внимание.

Во-вторых, Она получила Образование. Экстерном закончила школу. Пусть дистанционно, но получила и высшее образование тоже. Училась на многих курсах. Обычно эти курсы для Неё выбирал Он. Ему нужен был разносторонне развитый личный помощник, и Он получил его. Пусть на это ушло семь лет, но всё же Она уже давным-давно отработала те деньги, которые Он потратил на Неё в первый день знакомства.

В-третьих, Она много и хорошо работала. «Она была Его правой рукой и всегда была под рукой» – так ему нравилось говорить. Иногда, конечно, Она отсутствовала, выполняя то или иное поручение, но когда была на месте, то всегда готова не только помыть чашки или купить в аптеке аспирин, но и дать ценный совет, подготовить те или иные бумаги, встретиться с кем надо в любое время дня и ночи.

Кстати, больше всего Он ценил Её именно за то, что она работала его «лицом». Там, где ему очень не хотелось общаться с кем-то по субъективным или объективным причинам, там, где надо было убедить кого-то сделать рискованные вложения, там, где надо было общаться с государственными чиновниками, – всегда приходила на помощь Она.

Она давно уже привыкла к своей власти над людьми. К большому её удивлению оказалось, что красота на самом деле страшная сила. Люди поддавались её влиянию охотно и даже как бы торопясь. Она никогда ни одному мужчине не обещала переспать – это было бы низко. Никаких намёков, ничего! Просто улыбнуться, медленно, не спеша изложить свою проблему – обычно этого уже было достаточно. Некоторых женщин, например секретаршу или налогового инспектора, Она сильно злила своей красотой и манерами. Но всё равно Она медленно и не спеша излагала обстоятельства, медленно парировала упрёки, не упуская при этом ни одной полезной детали. Для налогового инспектора это было нестерпимо мучительно, она спешила, делала ошибки, на этих ошибках её ловили. Кончалось тем, что на многое попросту «закрывали глаза».

Она хорошо зарабатывала. И когда, например, её останавливали гаишники, Она охотно выражала готовность оплатить штраф по квитанции. Часто это заканчивалось тем, что её отпускали просто так. Давно прошли времена, когда Её жалели. Теперь Ею восторгались. И восторг этот было очень тяжело скрыть. Инспектор ДПС понимал, что краснеет, что все его чувства видны. А это для мужчины довольно сложно – оштрафовать красивую женщину, в которую влюбился с первого взгляда и которая поняла это.

Как-то раз к ним в офис пожаловал очень важный гость, потенциальный партнёр. Инвестор, так сказать. Прямо от дверей обозначил свою позицию по совместному проекту:

– Я разговаривал в холдинге. Они не одобряют сделку. Слишком много рисков и слишком маленькая доля...

– Ну что ты сразу о делах да о делах, – сказал Он, – давай выпьем по чуть-чуть. – Он бросил взгляд-сигнал на Неё.

– По чуть-чуть можно, а так я за рулём, – сказал гость.

– А вот зря, виски у меня очень неплохой.

– Да где ты у нас в городе видел неплохой виски? Я тебя умоляю!

– Ну я и не сказал, что виски здесь куплен. Из Лондона он.

Гость взял в руки бутылку, стал разглядывать.

– Ну, ладно, давай по чуть-чуть, потом ещё раз по чуть-чуть. А твоя помощница не будет с нами?

– Она не пьёт.

– Вот зря она так. Такая красивая... Я бы завёл себе такую. Не подскажешь, где брал?

– Там, где брал, уже нет. Кстати, к этому виски она имеет самое прямое отношение: она его купила.

– Да? В Лондоне?

– Да. В Лондоне.

– Ну ты ещё скажи, что она специально для меня ездила.

– Да. Она специально для тебя ездила.

– Знаю я твои штучки, соврёшь – недорого возьмёшь.

Но из ящика стола немедленно появился лист фотобумаги формата А4. На нём была распечатана фотография. На этой фотографии стояла Она. Она была в магазине Лондона. В пользу этого свидетельствовали ценники и вид за окном. В руках Она держала табличку: «Это виски я покупаю для Вас».

– Да знаю я твои штучки. Сделали это фото пять лет назад, теперь суёте всем подряд.

Гость кинул взгляд на Неё. На фотографии она была в том же самом костюме. «Вряд ли она пять лет носит один и тот же костюм», – подумалось ему.

А Он тем временем опять выдвинул ящик стола и достал другую фотографию. На ней Она была в том же самом магазине, в том же самом костюме, с тем же выражением на лице. Но в руках была другая табличка: «Это виски я покупаю для Вас, Сергей Юрьевич».

Гость внимательно посмотрел на Неё. До этого она стояла прямо. Тут на глазах Сергея Юрьевича Она сместила центр тяжести на правую ногу, левую же слегка согнула в колене. Это такое простое и естественное движение на гостя оказало колоссальное воздействие. Вместе с прекрасным коленом и в его душе тоже что-то согнулось и заметалось, улетело в неизвестном направлении в потусторонние края. Одно дело, когда обычные женщины переминаются с ноги на ноги, ожидая утром на остановке свою маршрутку. Одно дело, когда полуголые девицы кривляются в ночном клубе. Совсем другое дело, когда королева сгибает своё колено, а это колено имеет к тебе самое непосредственное отношение. Совсем другое дело, когда королевское колено ради тебя съездило в Лондон.

Понятно, что на него давят. Это такой дружеский жест – отправиться в Лондон, чтобы купить там одну единственную бутылку виски. Иначе не скажешь. И этим дружеским жестом, понятно, они давят на него, на Сергея Юрьевича. Но как они это делают! Ах они черти! Гость собрался с мыслями и приступил к переговорам. Теперь он не мог отказаться сотрудничать. Даже наоборот – теперь он сам искал и придумывал причины для холдинга, по которым сделку надо одобрить.

 

 

* * *

 

Как-то раз Он задумался о Ней. Вот уже семь лет они вместе работают. «Рука к руке». Ему приятно с Ней. Ей приятно с Ним – безусловно. А вот что будет, например, если Ей сделать предложение пожениться? Как Она отреагирует? Просто так для интереса – чтобы понять. Долго думал Он над этим. Перебирал кучу разных обстоятельств, их связывающих: первостепенных, второстепенных, третьестепенных. Но к однозначному выводу не пришёл. Он не мог достоверно знать, как Она на это отреагирует.

Проверить? А ради чего? Просто, чтобы уяснить для себя этот момент? Ну это несерьёзно. Сделаешь предложение – назад пути уже нет. Тогда другой вопрос – ему самому, лично ему нужен такой брак, хочется его? Может быть, просто сделать её своей любовницей? В конце концов, у всех его друзей есть любовницы. И жёны, и любовницы. Только у него одного нет ни той, ни другой.

Но вариант с любовницей сразу был отметён. Она была слишком хороша для этого, просто чрезвычайно хороша. Станет любовницей – станет обычной женщиной, а не королевой. Сколько женщин на белом свете? Два миллиарда? Три? Пусть будет, что два. И вот пополнятся эти два миллиарда ещё одной особой... А королев сколько? В общем, таких, как она, он больше не знает... Есть английская принцесса, очень мила. Только вот если приедет к ним в офис, встанет рядом с Ней... будет серой мышью.

А женитьба... Это другое, это не любовница. Это серьёзно. Иметь такую жену... Иметь такую жену...

Да Он просто Её не заслуживает! Вот и всё! Она красавица, а Он... Она умница, языки знает, в законах разбирается, в бухгалтерии. Вообще умница! А Он? Рядом с ней Он никто. Ну хоть начальник, это только и радует.

При такой жене Он не сможет ходить по квартире небритый или в трусах. Многое он не сможет делать дома при такой жене. Надо вести себя дома как-то... Да Он даже не знает, как себя дома вести с королевой... А в постели?.. Он будет бояться, суетиться, у него ничего не получится. И Её поставит в дурацкое положение... Это же ужас какой-то! Вся выгода этой свадьбы – иметь шикарную жену, быть с ней всегда рядом... Да он и так с ней всегда рядом. Недаром их даже павлином обзывают: Он маленький и в синем костюме идёт спереди, а она шикарным хвостом переливается сзади.

Да и разница в возрасте, чёрт её раздери! Целых девятнадцать лет! Он не ощущает эту разницу, и Она, кажется, тоже. Но эта разница есть. Он довольно подтянут ещё, хотя и имеет лишний вес. Недаром ещё совсем недавно (ах как время летит!) Он занимался спортом, ходил на секцию карате. Но дело-то в том, что когда Он пришёл из армии и записался со своими братьями на секцию, Ей стукнул всего один год.

 

 

* * *

 

Спустя несколько дней Она стала размышлять о Нём. «Интересно, задумывался ли он когда-нибудь о том, чтобы сделать меня не только личной помощницей, но и женой?» Задумывался, конечно. Он человек разумный, рациональный. Думает обо всём на свете, разные расклады планирует. А вот к какому выводу он пришёл?

Медленно расхаживая по своей квартире, Она терпеливо обдумывала разные возможные варианты Его внутреннего диалога. Но к однозначному выводу так и не пришла. Скорее всего, нет, конечно. Он задумывался, это понятно. Но если бы Он решил сделать предложение, то сделал бы его сразу. Принципы у него такие – не откладывать.

«Значит, я его чем-то не устраиваю». Но чем? Она подошла в ночнушке к большому зеркалу в своей спальне. Ночная сорочка была сделана по фигуре. По привычке Она критично осмотрела себя с ног до головы, выискивая малейшие изъяны внешности, которым надо сразу же объявить войну. Но изъянов не было. Совсем. Она работала над своей внешностью очень много. Она знала, как это важно для Него и для работы вообще. Фигура и всё остальное у Неё было идеальным. Есть, конечно, на свете ещё много женщин тоже очень красивых, но красивее просто быть не может...

Значит, Его не устраивает что-то в Её характере. Но что? Может быть, надо хотя бы иногда быть похожей на обычную женщину: капризничать, истерить, показывать слабость, кокетничать, болтать без умолку? А Ему это надо? Хотя бы немного он в этом нуждается? Нет, Она не раз замечала, как «обычные женщины» вызывают у Него раздражение.

А Она сама, Она хотя бы раз Его раздражила чем-то? Конечно, в первое время их сотрудничества Она только и делала, что раздражала. Не только Его, кстати. Ей самой было неприятно вспоминать свой былой внешний облик, свои манеры, свою речь: неправильные ударения, просторечия, смысловые ошибки. Это было, но это было так давно!

А сейчас, сейчас Она другой человек, и Он любуется Ею. Сколько раз Она замечала, как Он тайком подглядывает за Ней, думая, что Она не замечает этого. Да и разговаривая, Он всегда смотрит прямо, не отводя глаз, будто фотографирует Её. На других так не смотрит. Вместе они могут молчать часами, например, когда летят в самолёте или работают в одном кабинете. И вместе они могут говорить часами, и обоим интересно. Нет, Она не раздражает его. Тогда что? Не любит?

Просто не хочет. Его всё устраивает в их взаимоотношениях, и Он не стремится к лучшему. Лучшее, как известно, враг хорошего. И поэтому за семь лет Он ни разу не коснулся Её, даже случайно. Он искренне боится, что коснётся – и что-то в жизни может выйти из-под контроля. По этой же причине Он до сих пор к ней обращается на «вы».

Вообще это была Его одна из самых интересных особенностей. Он жил стандартами. Эти стандарты для Него как обязательное требование, как жизненный минимум. Надо все силы приложить для соблюдения стандарта, а дальше пусть будет, что будет, как получится. Ел Он по стандарту, пиво пил по стандарту, зубы чистил по стандарту, отдыхал по стандарту. Ну и работает, конечно, Он по стандарту. Чего и от других требует.

Её как-то довольно сильно удивил случай, произошедший лет пять назад. Потребовался тогда ещё один бухгалтер. Дали объявления, Он выбрал два резюме, назначили собеседования. Кандидатки пришли почти одновременно. Чуть пораньше пришла тридцатилетняя кандидатка, чуть попозже сорокалетняя. Он побеседовал с той, которая помоложе, проверил устно её познания в бухгалтерии, в знании юридических новелл. Кандидатка его полностью устроила, была сразу принята, тут же приступила к работе. Другой бы директор обязательно поговорил и со второй кандидаткой тоже, потом ещё бы дали объявление, ещё были бы собеседования – ведь надо же выбрать лучшего из лучших.

Но Он был не таким. Человек его устроил – человек был принят. Всё. Самое интересное, что сотрудники его уважали за это. Пусть они не чувствовали себя победителями в конкурсе, зато и не чувствовали себя лучшими из лучших, старались измениться, развиваться. У этой тридцатилетней бухгалтерши Нади было двое маленьких детей, и это было отражено в резюме. Всё равно Он её взял. И за эти пять лет работы Надя только раз брала больничный, когда не было другого выхода. У сорокалетней кандидатки был даже опыт работы главбухом, а у Нади не было. Зато Надя пришла на 5 минут раньше.

Он, конечно, не был идеалом. Совсем не был идеалом. Если бы у Неё спросил какой-нибудь ребёнок: «Хороший это дядя или плохой?», она не нашлась бы, что сказать. Решительность и разум были сильнейшими его качествами. В остальном у него имелись сплошные недостатки. Например, Он после обеда мог лечь у себя в кабинете на диван и заснуть. Заснув, Он храпел на весь офис, и храп его был неприятен.

Но Он когда-то приютил Её. Просто мимолётным лёгким действием Он вернул Её к жизни. И жизнь оказалась такой прекрасной! Любит ли Она Его? Любит. И любит, скорее, как бога. Бога-творца, который не боится менять свою жизнь, жизнь окружающих. Он смел и решителен, разумен и обаятелен. Как такого не любить?

А как давно Она любит Его? Хороший вопрос. Стоит подумать. Примерно получается... последние два-три года. До этого она считала Его очень скользким и подозрительным типом. Всё происходящее Ей казалось каким-то абсурдом. Не может психически здоровый генеральный директор взять себе в помощницы первую попавшуюся бомжиху. Тут какой-то очень коварный замысел. Много вечеров Она убила, пытаясь угадать этот коварный замысел. Сотни разных предположений роились в голове.

Был потом период, когда Она стала подозревать, что Он очень хороший человек, просто странный. Она говорила себе: «Это безумие. Но я спасена этим безумием. Мне хорошо этим безумием. А значит, это не безумие, а высший разум». Подумает так – и Ей становится очень хорошо от этих мыслей. Но потом мозаика в голове опять складывалась иначе, и тёмные мысли снова возвращались.

Потом Она узнала его ближе... Нет, не так. Она сама стала разумной. И поняла образ Его мыслей. Он постоянно рискует, и тогда рисковал. Но этот риск взвешен на точных рациональных весах. И вот только после этого Она Его полюбила, полюбила каждой клеточкой своего организма.

А вот хотела бы Она жить с Ним? Нет. Как жить с таким человеком, перед которым преклоняешься, которого боготворишь? Что говорить, что делать? Нигде про это не написано, никем не сказано. Ей и так хорошо рядом с Ним. Просто каждый день видеть Его, слышать Его, говорить Ему, замечать, как Он подглядывает за ней через зеркало. Если тебя всё устраивает, зачем искать большего, лучшего?

Зачем подвергать себя страстям? У себя дома, в семье, человек расслабляется, отдыхает. Рано или поздно стечение обстоятельств вызовет всплеск негодования, раздражения по отношению к расслабленному супругу. А Она сможет постоянно контролировать свои эмоции? А во время беременности? А потом? И ведь в порыве «семейных разборок» Она может сказать Ему что-то, о чём будет жалеть всю оставшуюся жизнь...

Не может Она, не должна такому человеку сказать что-то неприятное. Человеку, который спас Ей жизнь. «Пока у меня есть мясо на костях, пока он не прогнал меня, я буду ему служить, – сказала Она себе, – потому что я собака, просто собака, и мне нравится быть собакой».

Голубоглазая блондинка немного настороженно смотрела из зеркала. Она улыбнулась своему прекрасному отражению. Настроение у отражения немного приподнялось от этого. И Она сказала ему не в первый и не в последний раз: «А вообще свезло мне, так свезло, просто неописуемо свезло».

 

© Алексей Карманов, 2015

Написано 19.06.2015. Последнее изменение 12.01.2018.

 

Содержание