Уборщица

Любовь Сергеевна ждала долго, уже четыре часа. Ей надо было помыть аудиторию 213, но там заседали люди. Сегодня на социально-философском факультете университета был большой день. Из Москвы приехали два известных профессора. Они при участии местного декана и проректора осваивали деньги, выделенные по гранту на комплексное научное изучение философского, социального и культурного значения спорта. В программе мероприятий значился научный диспут. И этот самый научный диспут проводился сейчас в аудитории 213, освобождение которой так ждала Любовь Сергеевна.

Диспут затянулся. В основном из-за того, что некоторым местным молодым учёным приспичило произвести впечатление на московскую профессуру. Они так и сыпали замысловатыми научными понятиями, цитировали самых разных учёных: философов, антропологов, социологов, психологов, политологов, футурологов, культурологов. Воздух постепенно наполнялся фамилиями известных и малоизвестных учёных: «Китинг», «Арнольд», «Физилл», «Диксон», «Пирсон», «Делатре», «Лимэн», «Фралей», «Хиланд», «Хекхаузен»... Среди этих фамилий летали замысловатые понятия: «эпистемологическая составляющая», «соматическая культура», «витальные потребности», «ретардация в социализации», «инкорпорация смыслов»...

Московские знаменитости сидели и очень внимательно всех выслушивали. Эта внимательность только разогревала молодёжь. Волей-неволей к молодёжи присоединились и более взрослые их коллеги. Москвичи аккуратно модерировали диспут. Однако всё равно все присутствующие разбились на два непримиримых лагеря. Суть противоречий заключалась в том, что одни считали спорт в целом полезным для жизни общества. В первую очередь он полезен для того, чтобы «выпустить пар агрессии». Один из самых молодых учёных через планшет даже скачал книгу Конрада Лоренца «Агрессия», радостно вскочил и произнёс:

– Вот! Слушайте, что пишет Лоренц! «Особой ритуализованной формой борьбы, развившейся в культурной жизни людей, является спорт. Как и филогенетически возникшие турнирные бои, он предотвращает социально вредные проявления агрессии и одновременно поддерживает в состоянии готовности ее функцию сохранения вида. Однако кроме того, эта культурно-ритуализованная форма борьбы выполняет задачу, важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контролю, ответственной власти над своими инстинктивными боевыми реакциями. Рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражениях, вызывающих агрессию, является важным культурным достижением человечества. Кроме того, спорт благотворен в том смысле, что создает возможности поистине воодушевленного соперничества между над-индивидуальными сообществами. Он не только открывает замечательный клапан для накопившейся агрессии в ее более грубых, более индивидуальных и эгоистических проявлениях, но и позволяет полностью проявиться и израсходоваться ее более специализированной, сугубо коллективной форме...»

Он бы и дальше продолжал взахлёб читать, но один из профессоров его перебил, сказав: «Спасибо, уважаемый коллега. Я думаю, здесь все присутствующие читали эту замечательную работу отца этологии, лауреата Нобелевской премии. Все эти аргументы мы уже сегодня заслушивали».

Представители противоположного лагеря утверждали обратное. На их взгляд, спорт лишь повышает агрессивность общества. Главный их аргумент состоял в том, что Олимпийские игры были возрождены в самом конце XIX века, в 1896 году. И далее, в первую половину XX века были самые кровопролитные войны за всю историю человечества.

Один из местных пожилых доцентов, который не очень-то хотел примыкать к тому или иному лагерю, не удержался, встал и напомнил кое-что из истории. Оказывается, Пьер де Кубертен, французский общественный деятель и барон, основоположник современных Олимпийских игр, первоначально видел в возрождении Олимпийских игр военное значение.

– Я думаю, мы все здесь читали «Разгром» Эмиля Золя. Мы все помним, какой афтершок вызвало у французов позорнейшее поражение во франко-прусской войне. Этот культуральный афтершок, этот позор взбудоражил умы французской интеллигенции. Альфред Фуллье написал, например, свою небезызвестную «Психологию французского народа». Де Кубертен же решил, что основная причина поражения в войне – слабое физическое состояние французского солдата. Первоначально идея была в этом. А, как говорится, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Изначально Олимпиада это было что-то вроде ГТО. Для молодёжи, которая не в курсе, – ГТО это «Готов к труду и обороне».

После этих слов дискуссия разгорелась с новой силой. Доцента упрекнули в незнании, отрицании многих фактов. Опять посыпались фамилии, названия трудов, сложные понятия.

* * *

Любовь Сергеевна не стояла на одном месте. Она была простой уборщицей, а уборщице, как она считала, не положено стоять на одном месте и ждать кого-то или чего-то. Поэтому она ходила по своей территории с тряпкой. То там, то сям она протирала ею стены, перила, двери и дверные ручки. Когда она в очередной раз проходила мимо двери аудитории 213, то услышала всплеск эмоций и мелкую дробь из слов, каждое второе из которых она раньше не слышала.

Любовь Сергеевна поняла, что это надолго. Домой уходить не то, что нельзя было. Не хотелось. Если она уйдёт, завтра надо будет прийти рано утром. А потом всё равно ждать вечера, чтобы вымыть остальное. Поэтому Любовь Сергеевна решилась на дерзкий шаг. Она потихоньку зашла в аудиторию и поставила в угол ведро и швабру. После этого повернулась, чтобы так же тихонько выйти. Она просто хотела напомнить людям, что пора и честь знать.

На счастье её интересы внезапно пересеклись с интересами московских профессоров. Один из них молниеносно сориентировался и молвил:

– Вот видите, нам уже намекают, посылают месседж, так сказать, что пора бы и расходиться.

Просто он себя плохо чувствовал, печень пошаливала. Больше всего хотелось в свой номер, выпить таблетку и лечь отдыхать.

Все повернули головы и посмотрели на Любовь Сергеевну. Многие заулыбались. Им понравилась такая идея – вот пришла уборщица и всех их разогнала. Некоторые уже стали заготавливать шутки вроде такой: «Как вчера прошёл диспут?.. Живенько так прошёл. Была очень продуктивная дискуссия, много споров. Вот только потом пришла уборщица и всех нас разогнала по домам».

Проректору стало стыдно за поведение своей подчинённой. Он сказал ей:

– Любовь Сергеевна, голубушка, идите уже домой. У нас тут очень важное мероприятие.

Проректор он был всего лишь по АХЧ, но до 2012 года, когда его мама стала ректором, работал музыкантом. Играл он в камерном оркестре и кавер-группе. Проректор искренне считал себя наследником лучших традиций русской интеллигенции, отсюда и взялось это редкое для нашего времени слово «голубушка».

Московский профессор не желал, однако, сдаваться. Молниеносно он сообразил: вот сейчас он спросит уборщицу про спорт, хорошо это или плохо, а потом скажет: «Вот видите, народ не обманешь. Давайте, ребята, расходиться уже». Вот он и задал вопрос:

– Подождите, Любовь Сергеевна. У нас вопрос к вам. Вот как вы считаете, полезен ли спорт для общества или бесполезен?

Профессор специально произнёс слово «бесполезен», потому что он был, конечно, на стороне спорта. В данный исторический промежуток времени тема спорта являлась его кормилицей. Ну и ни один нормальный человек не согласится с тем, что спорт бесполезен. После этого вопроса заулыбались почти все. Им очень понравился этот оборот – обратиться к простой женщине, которая не слышала про барона де Кубертена, не читала Лоренца или Фуллье, но имела тем не менее какие-то свои, примитивные представления о жизни.

Любовь Сергеевна действительно растерялась от такого вопроса. Во-первых, она совсем не ожидала, что её включат в свой научный диспут видные учёные. Во-вторых, она удивилась постановке вопроса. Как вообще спорт может быть бесполезен? Это всё равно, что спросить: «Любовь Сергеевна, как вы считаете, полезен ли хлеб для общества или бесполезен?» Ещё ей было очень приятно, что видный московский профессор обратился к ней по имени-отчеству. «Однако как же это неприятно получается, – подумала она, – он знает как меня зовут, а я не знаю его имени-отчества. Как теперь отвечать?» На столе перед профессором стояла табличка, но зрение и мелковатый шрифт не позволили прочитать написанное.

Какое-то время Любовь Сергеевна стояла молча. Потом она собралась и ответила. Тут надо про неё сказать следующее. У Любови Сергеевны было три сына. Все они теперь взрослые, двое семейные, живут отдельно. Но когда они были детьми, Любовь Сергеевна не жалела сил для того, чтобы научить мальчиков «говорить солидно». Дело в том, что ей очень нравилось, когда мужчины «говорят солидно»: довольно медленно, складно, понятно и серьёзно. Когда у маленькой Любы был папа, он так говорил. И сосед, ответственный работник, тоже «говорил солидно». Любовь Сергеевна очень хотела, чтобы её сыновья научились так же «разговаривать солидно». Теперь все трое работали, делали прекрасную карьеру. Любовь Сергеевна догадывалась, что в этом и её значительная заслуга тоже. То, как человек говорит, иногда важнее того, что он говорит. В этом плане Любовь Сергеевна была очень довольна своим педагогическим опытом.

Чернышевский. Чё делать?

Теперь она сама сделала так, как учила всегда своих детей: надо успокоиться, сосредоточиться, медленно и связно говорить, никуда не торопясь. Любовь Сергеевна вдохнула воздуха и начала:

– Я считаю, что спорт полезен для общества.

– Я имел в виду другое. – У профессора не получилось свернуть дискуссию. – Вот мы с коллегами разделились во мнениях. Одни считают, что спорт вызывает войны, другие считают, что спорт наоборот предотвращает войны. Как вы считаете?

– Войны начинают короли и президенты, спорт к этому не имеет отношения.

Это был первый удар со стороны Любови Сергеевны по аудитории. Никто из присутствующих сегодня ещё не смотрел на войны с такой точки зрения. Профессор опять уточнил свой вопрос:

– Да, да. Это все знают, конечно. Войны начинаются правящей верхушкой, истеблишментом. Но вот как вы думаете, спорт повышает агрессивность общества или понижает её?

– Я не очень поняла вопрос.

– Ну вот есть люди, много людей. Если вдруг завтра запретят спорт, станут они добрее или злее?

Любовь Сергеевна была профессиональной мамой. Неудивительно, что на месте этих «много людей» она представила своих сыновей. Если дети прекратят заниматься спортом, то станут добрее или злее? Ответ родился сам собой:

– Если люди вдруг прекратят заниматься спортом, они не станут ни злее, ни добрее.

– Вы уверены в этом?

– Да. Пятнадцать лет назад преподавателю с филфака хулиганы опустили почки. Одного хулигана я хорошо знала. Он с моими сыновьями ходил на секцию карате. Он пришёл на секцию злой и ушёл злой. А избил потому, что теперь он умел это делать. Вообще-то Василий Иванович крепкий мужик. И солидный.

– Хорошо... А вот болельщики? С ними как? Если не будет спорта, будут ли болельщики добрее? злее?

Любовь Сергеевна снова представила своих сыновей. Её три сына вместо того, чтобы делать домашнюю работу, вместо активных игр, вместо конструктора и паяльника будут ходить на футбол и болеть за местную команду... Опять ответ был очевиден:

– Спорт не действует на болельщиков хорошо. Если бы от спорта болельщики становились добрее, то старые болельщики были бы как ангелы. Но они не такие. Часто они злые и ад... агрессивные.

Это был второй удар по аудитории 213. Все, затаив дыхание, смотрели на Любовь Сергеевну. Кое-кто уже начал давить в себе смех. С этой стороны вообще ещё никто не думал о спорте. Профессор, однако, не мог сдаться, ему надо отстаивать спорт:

– Да, да. Вы очень правы. Вы умная, вы настоящая русская женщина. Но дело вот в чём. Не надо слишком буквально всё понимать... Конрад Лоренц, известный Нобелевский лауреат, утверждает, что спорт помогает нашей цивилизации, социуму, людям, истеблишменту, в конце концов, выпустить пар. Может быть, что спорт и повышает агрессивность у болельщиков в целом... В среднем, так сказать, по медиане, по дисперсии... Но он же и помогает им выпустить лишний пар, когда они болеют за любимую команду. Или я не прав?

– Я не разговаривала ни с одним Нобелевским лауреатом. Но я как-то была в Ленинграде. Там на Большом проспекте видела длинную толпу болельщиков. Они возвращались со стадиона. Хочу вам сказать, что пара там было очень много.

Это был третий удар по аудитории. Она сдалась и пала пред ногами Любови Сергеевны. Со многими случилось что-то вроде истерического смеха. Не было тут больше двух лагерей. Был один только лагерь, и им командовала Любовь Сергеевна:

– Если мы во всём разобрались, разрешите, я буду тут мыть.

* * *

Научный диспут быстро закончился. Несколькими фразами профессора подвели итоги, а потом их отвезли отдыхать. Любовь Сергеевна принялась за свою работу.

Она по-своему восприняла ситуацию. Любовь Сергеевна прожила долгую и непростую жизнь. Было в этой жизни счастье и горе, удачи и разочарования, любовь и ненависть, ум и глупость, доброта и звериная злоба. Оглядываясь назад, она понимала, сколь много ошибок совершила в жизни. Вот если бы прожить жизнь заново...

Любовь Сергеевна не боялась божьего суда, ада или подобных вещей. Больше всего она боялась суда человеческого. Вот соберётся товарищеский суд, и будут люди решать, хорошую жизнь она прожила или плохую. Любовь Сергеевна понимала, что в нынешнем своём состоянии она мало кому интересна, но тем больше ей хотелось товарищеского суда над собой, строгого и честного.

Вот поэтому этот странный допрос в аудитории 213 и напомнил ей судебное заседание – просто она искала его уже давно. Она не собиралась делать научные открытия, ей не нужно было победить в споре или отстоять свой статус... Убираясь, Любовь Сергеевна размышляла о том, что вот судили её... Но она с честью прошла суд. Её судили, пытаясь разобраться, достойную ли жизнь она прожила или нет. Оказалось, что достойную.

Написано 26.06.2015. Последнее изменение 6.07.2017.